Андрей Ливадный - Ответный удар [= Последний из бессмертных]

Я изменился… — Стучалась в висках настойчивая мысль. — Моя болезнь привела к появлению новых способностей. Биосфера планеты воздействовала на меня, не убив, но превратив в кого-то другого…

Он смотрел на сломанные ветви, истрепанные, будто ураганным порывом ветра кроны деревьев, пытаясь оценить размеры прятавшегося там животного.

Я изменился. Но изменение спасло меня от смерти.

Искать в любой ситуации положительные стороны, а не предаваться отчаянью по поводу уже ставших фактом, свершившихся событий, было одной из отличительных черт характера капитана Таманцева.

Однако на этот раз все оказалось много сложнее, чем предполагал прошлый жизненный опыт. Временами в мыслях, захлестывая разум проскальзывал ужас… ужас перед самим собой.

Но что я сделал? Прогнал животное силой рассудка, создав иллюзию?

Нет, неверно. Иллюзии в мире физическом не появилось. Воздействие происходило на уровне внушения. Подобные случаи хорошо известны. Во все времена существовали люди обладающие, даром внушения.

Иван вернулся к костру, присел у огня, протянув к нему руки.

Да, я мог бы допустить, что в минуту смертельной опасности у меня обнаружился скрытый до времени дар. — Размышлял он. — Но я нахожусь на чуждой планете, и воздействовал вовсе не на человека, которому мог бы передать знакомые образы, а на животное, принадлежащее к местной биосфере.

Размышлять здраво оказалось крайне тяжело.

Не стоило забывать о явной сигнатуре, которую воспринимал его рассудок. К тому же теперь Таманцев мог объяснить самому себе источник постоянного внутреннего напряжения, чувства угрозы, что сопровождало его на протяжении последних суток пути. Двигаясь по дороге, он воспринимал биоэнергетические волны, исходящие из лесных чащоб по обе стороны просеки. Если рассуждать здраво, то в лесных дебрях шла постоянная борьба за существование, кто-то погибал, кто-то пожирал свои жертвы, и эманации подобных событий не могли нести ничего, кроме ощущения окружающей со всех сторон угрозы.

Такое допущение опять вело к необходимости осмыслить и как-то объяснить свои внезапно проснувшиеся способности, но Иван не строил иллюзий по данному поводу. Он вряд ли сможет разобраться, дать четкий категоричный ответ без использования сложной медицинской и диагностической аппаратуры.

Возможно, что-то прояснится, когда я доберусь до города.

Здравая мысль. Сейчас следовало успокоиться, отставить домыслы, дать отдых разуму и телу, ведь впереди еще около сотни километров пути.

Я должен отдохнуть. — Он и без самовнушения чувствовал, как снова уже второй или третьей волной накатывается непомерная усталость, глаза буквально слипались, и Иван не стал сопротивляться, — подбросив в огонь остатки дров, он лег на мягкую подстилку мха и почти мгновенно провалился в черноту лишенного сновидений сна…

Его пробуждение нельзя было назвать приятным.

Таманцев проснулся мгновенно, словно от корабельного ревуна тревоги.

Где- то недалеко часто и ритмично грохотали выстрелы автоматического орудия, почва вбирала ритм разрывов, утренний ветерок доносил характерный кисловатый запах таугермина.

Иван вскочил на ноги, четко, безошибочно определив направление и дистанцию: стреляли километрах в трех дальше по дороге.

Он машинально огляделся.

Костер почти догорел, истекая ленивыми струйками дыма.

Быстро затоптав его, он вернул на место снятый, но не поврежденный пласт мха, и, держась под сенью кромки деревьев, двинулся в направлении потревоживших его звуков, стихших за то время, пока он маскировал место своего ночлега.

Он бежал, привычно концентрируясь на прозвучавших признаках боя, анализируя звуки, их ритмику, приходя к выводу, что огонь велся из двух автоматических плечевых орудий, обычно входящих в штатное вооружение тяжелых бронескафандров…

Звук не повторялся, запах таугермина, принесенный ветром, постепенно истаял в утреннем воздухе, зато по нервам внезапно ударили иные признаки скоротечного боя, относящиеся вовсе не к разряду привычных проявлений, — Иван споткнулся на бегу, и едва не упал, когда по рассудку хлестнула тугая волна боли и ярости.

Нет… Только не это… Он прекрасно понимал, что вторично не сможет выдержать жуткого прессинга со стороны обитателей леса, тем более, судя по оглушающим ощущениям, теперь их было много.

Имплант…

Иван с трудом разогнулся, заставил себя вдохнуть загустевший воздух, — только устройство импланта, куда был встроен микрогенератор статис-поля, могло уберечь его от глобального воздействия ментальных волн, если не погасить их полностью, то хотя бы ослабить, приглушить воздействие…

Через несколько секунд ему действительно стало легче.

Волны ярости и боли по-прежнему достигали рассудка, но теперь они воспринимались не как уничтожающий удар по психике, а скорее как неприятный, но терпимый фон, что-то вроде назойливого звука, который можно вытерпеть.

Усилием воли поборов болезненные признаки только что пережитого удара, Таманцев двинулся дальше, но уже не бегом, а быстрым шагом, маскируясь под опускающимися до самой земли кронами деревьев.

Стрелявших он так и не обнаружил, зато, пройдя еще с километр, увидел потрепанные разрывами деревья, цепочки конических воронок на обочине, и…

Крайние деревья по обе стороны древней дороги полнились сигнатурами животных.

Их вид нельзя было определить однозначно, у Таманцева появилось ощущение, что те произвольно, если не сказать — хаотично, спорадически меняют свою форму, пребывая в крайней степени бешенства.

Неизменным у каждого существа оставался центральный нервный узел, который Иван условно называл «мозгом».

Он затаился, не зная, что делать. Двигаться дальше — смертельный риск.

Возникшую дилемму внезапно разрешило неожиданное событие.

Сначала Иван уловил смутно знакомый звук, а затем увидел, как по дороге со стороны города движется машина незнакомой ему конструкции.

Кто бы не находился за рулем, — он двигался прямо в ловушку.

Глава 3

Улицы города безлюдны в предрассветный час.

Время сервов. Механизмы, поддерживающие порядок в системе коммунального хозяйства, вывозят мусор, убирают улицы, осматривают коммуникации.

Сигнал вызова поступил, как всегда, неожиданно. Чрезвычайных происшествий не случалось уже давно, потому к делу подключили оперативников всех саттов.

Флора только вернулась домой, когда заработал выделенный канал связи мобильного коммуникатора.

— Да? — Она посмотрела на часы. Пять минут седьмого. Все нормальные люди уже разошлись по домам. Кому не хватило приключений ночью? Гадать бессмысленно, на связи автоматическая система оповещения. Вызов. Очень информативно. — Она отключила коммуникатор, положила его в сумочку, подумала: стоит ли переодеваться, потом пожала плечами и решила: сойдет и так. Ничего серьезного все равно не предвидится. Ночь спокойная по духу. Слишком холодная, чтобы кто-то всерьез решил нарваться на неприятности. Приятно поиграть со смертью, когда цветут эритармы, а дрожать от холода под порывами северного ветра дураков нет.

Выйдя на улицу она поежилась, запоздало пожалев, что не сменила вечернее платье на что-то более практичное.

«Шорх» цвета металлической вишни еще стоял у ворот, прислуга из числа дройдов не успела загнать его в гараж. Пройдя по гравийной дорожке меж роз, уже отцветающих и потому — грустных, роняющих лепестки, Флора села в машину.

Ехать никуда не хотелось, но надо.

Тихо зашептал двигатель, ворота, кованные под старину, медленно распахнулись, она сдала в кажущуюся пустоту улицы, — резко до визга подсистемы, связанной с лазерными дальномерами, взглянула на отскочившего из-под колес серва, развернула «Шорх» и влилась, набирая скорость в плавное закругление улицы.

Езда на машине в утренние часы — сплошная нервотрепка. На улицах полно механизмов, тщательно вылизывающих город, — по соглашению с саттом избранных сервам на уборку улиц отведено три часа — с шести до девяти утра.

Стараясь не задевать механизмы, Флора вела машину с предельно возможной скоростью.

На месте происшествия она оказалась второй.

Оперативник сатта воинов уже осматривал брошенный на краю уровня, косо въехавший на газон элегантный «Ротмарх».

— Привет, Шодан. — Ким Лесли одарил ее ироничной улыбкой. — Такая красивая и мрачная… ну, словно вестник грядущей бури. — Шутить или говорить комплименты он никогда не умел.

— Настроение суицидное. — Кивком согласилась Флора.